Певица Пелагея: «Моя доченька не хочет слышать от меня колыбельные»

«Пелагея Ханова родилась в Новосибирске в 1986 году. В 10 лет она получает звание «Лучшего исполнителя народной песни в России». В 14 лет - поступает на эстрадный факультет ГИТИСа. В 1999 году организует свою группу, которая впоследствии получает название «Пелагея».

С певицей Пелагеей беседовала корреспондент «ТВ БРИКС» Ольга Бубнова.

Вы начали петь, когда Вам и года не было. Первые шаги к музыкальной своей карьере совершили, подпевая маме. Правда? Какие мелодии подпевали?

Какие-то, которые она мне пела. Даже не совсем мелодии, музыкальные фразы, которые, да, я четко повторяла за ней, ритмически и интонационно, и тогда она поняла, что что-то пошло как-то не туда. Видимо, человек должен петь. Так, собственно, и сложилось. Больше ничему я с тех пор и не научилась. Скажем так.

А своей дочке напеваете колыбельные, как мама Вам?

Она не любит, сейчас потихонечку мы прошли этот момент, но только после того, как она начала сама петь, она разрешает мне, и то не всегда. Да, а когда она не умела, стеснялась, я не должна была тоже сотрясать воздух.

То есть она говорила: «Мама…»

«Мама» - нет вообще! Устраивала истерику, плакала горючими слезами, говорила: «Ну, пожалуйста, нет, мамочка!» Очень грустно это выглядит, такая ирония судьбы. Все говорят: «Как же повезло Вашей доченьке, Вы же поете ей колыбельные!» А моя доченька вообще их не хочет слышать от меня.

А Вы когда были маленькой девочкой, Вы болели «звездной болезнью»? Столько у Вас знакомых было, Вы еще младшей школьницей знали и Иосифа Кобзона, и Вас благословлял Алексий Второй. Вы понимали, вообще, кто все эти люди, или все это было, как детская игра?

«Звездной болезни» не было никогда, меня миновало: и в детском возрасте, и потом. Что тоже, в общем, немаловажно. Может быть, я анализировала, не было какого-то щелчка, после которого я вдруг проснулась знаменитой. Это такая была длительная история, которая началась, когда я была совсем маленькой.

Мы никогда не ставили во главу угла достижение каких-то целей, типа там, выиграть какой-то конкурс. Или там, доказать всем, какого-то спортивного интереса, типа – пробежать эту дистанцию быстрее, первым, там, или прыгнуть выше, у меня никогда не было. У меня нет вообще этой черты характера. Я не амбициозный человек. Мне доказывать что-то кому-то - совершенно не интересно.

Мне интересна больше борьба с самой собой, в этом смысле – да. Мне интересно себя побеждать, и это, конечно, даже тяжелее, чем кого-то другого. И не было какого-то одного мероприятия, после которого я проснулась – и все меня знают.

Безусловно, «Голос» в свое время повлиял на бытовую узнаваемость. И я, несмотря на то, что уже была взрослым артистом - меня бы иначе не позвали, собственно, в «Голос» - но я не была к этому готова, и до сих пор меня это немножко… Я не понимаю, почему люди наблюдают за мной, как будто со мной что-то не так.

Мне сразу кажется, что где-то что-то нужно достать, что-то где-то застряло, я что-то не то сказала. В общем, это такое, я не из этих артистов, которые «это моя жизнь, вот здесь я ем, вот здесь я сплю, я вот это люблю, и это должно обязательно вас интересовать». Это не про меня. Я, наоборот, хочу спросить: «Почему? Ребята, почему вам это интересно?»

Посмотрела выпуск КВН за 97-й год, по-моему, с Вашим участием, и там Вы, по сценарию, своего старшего коллегу спрашиваете: «А почему многие артисты поют под фонограмму?» А Вам хоть раз самой так приходилось выступать?

Да, конечно. Я пела под фонограмму. Грешна. Но иногда, просто действительно, нет технической возможности выступать живьем.

Другое дело, что есть более или менее принципиальные артисты, некоторые артисты настаивают на своем, и тогда организаторам приходится либо отказываться от выступления этого артиста - и с нами такое тоже бывало иногда, когда были очень принципиальные моменты для нас - либо ставить полностью там звук и другое.

Это совершенно другие затраты, и финансовые, и люди должны работать, много разных нюансов, без которых, если все поют под фонограмму, гораздо все это проще, дешевле, и так далее. На самом деле, очень просто объясняется.

Другое дело, что есть еще люди, которые просто не могут живьем петь, потому что они записали несколько звуков, эти звуки склеили в одну «колбаску», и потом эта «колбаска» услаждает уши наши. А повторить невозможно. Знаете, как смертельный номер: один раз спел, и дальше – всё!

Это очень грустная тенденция.

Ну, она «давнишняя», в принципе. Все равно, я не могу сказать, что это тенденция. Есть много молодежи, клево поющей. И слава богу, что интернет в такой своей стадии влияния на умы, что все-таки артисты сейчас гораздо меньше зависят от каналов, от ротации на радио, и так далее. Все-таки у людей появился выбор.

Другое дело, что не все хотят этот выбор совершать. И кто-то все еще живет по принципу «положите мне что-то в уши, и я дальше как-то это понесу по жизни». Но, опять же, это тоже выбор.

Как раз, про выбор. После окончания вуза Вы создали свою собственную группу, а почему? Мне кажется, что вот Вас знают больше как сольную певицу. Вам комфортнее работать с постоянной группой или сольно?

Музыканты, с которыми мы играем - там состав менялся, единственный человек, который всю жизнь практически со мной, мы дружим 23 года с ним. А играем вместе 19 лет. Это вот Паша Дишура, наш аранжировщик, гитарист и очень мой близкий человек. То есть это действительно такая, братская любовь, и я очень рада, что мы всю творческую жизнь вместе, рука об руку росли и выросли.

Другие ребята менялись в силу разных обстоятельств, но все равно, это не сессионные какие-то музыканты. Почему это называется «группа». Потому что это не приходящие и уходящие люди, которые работают в это же самое время в других проектах.

Это ребята, которые все-таки максимально вкладывают, я уверена, и душу свою тоже. Классные отношения, я всегда очень счастлива, что я одна девочка, у меня такой, мужской коллектив очень близких друзей. С которыми мы еще и музыку делаем. Потому что живая музыка, это всегда все равно магия. И когда она происходит каждый раз на сцене, это совершенно особенное отношение. Так что, мои ребята, это…

Самые интересные истории от артистов - это всегда истории, когда что-то пошло не так. У Вас тоже, наверняка, были такие случаи.

Конечно. Я падала, я забывала слова, ну, разное было. Недавно надо мной шел дождь, в закрытом театре. Дырка оказалась надо мной конкретно. То есть над гитаристом было сухо, над басистом - тоже, а надо мной шел дождь. И вот я час пропела под дождем. Это было удивительно, мне показалось, что это какой-то хороший знак.

Да, если смотреть на все так, то все хороший знак, оказывается.

Ну, как – дождь. Конкретно в моменте у меня есть дождь, а больше нигде нет. Мне казалось, это классно.

А что в ближайших планах, чего ждать? Новый альбом, может быть, новые песни?

Я очень жду, если честно. Мне кажется, человек, который больше всех ждет новый альбом группы «Пелагея» — это Пелагея. Я очень хочу и новую программу, и новый альбом. Дело в том, что восемь лет, получается, я отдала телепроекту, совершенно неожиданно для себя.

Помимо телепроекта, есть еще гастроли, но это все отбирает очень много времени, и плюс я еще все-таки мать. Местами. Моментами. Поэтому катастрофически неправильный тайминг, видимо, тайм-менеджмент. У меня плохо. Bad time management! Но я исправлюсь, обещаю.

У нас есть идеи, мы знаем, про что будет эта программа, мы знаем уже, какие песни туда войдут, но нужно, чтобы нас закрыли в каком-то помещении

В бункере…

Не давали нам пить, есть и только включали микрофон и на запись – «rec». И все. Мне кажется, тогда мы выдадим «пушку».

Спасибо Вам большое, я с нетерпением жду новый альбом, я понимаю – скоро уже, да?

Не будем загадывать. «Бункер» нас в гости примет...